Фигура   ::   Лесков Николай Семенович

- Вниз?

- Точно так.

- Внизу ад!

- Не видал.

- И ада не видал?

- Не видал.

- Так какой же дурак тебя сюда пустил?

- Граф Остен-Сакен.

- Это я граф Остен-Сакен.

- Теперь, - говорю, - вижу.

- А до сих пор и этого не видал?

- Прошу прощения, - говорю, - мне кажется, будто я спал.

- Ты спал!

- Точно так.

- Ну так пошел вон!

- Слушаю, - говорю, - но только здесь темно - я не знаю, как выйти.

Сакен поднялся, сам открыл мне дверь и сам сказал:

- Zum Teufel! [К черту! (нем.)]

Так мы с ним и простились, хотя несколько сухо, но его ко мне милости этим не кончились.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Я был совершенно спокоен, потому что знал, что мне всего дороже - это моя воля, возможность жить по одному завету, а не по нескольким, не спорить, не подделываться и никому ничего не доказывать, если ему не явлено свыше, - и я знал, где и как можно найти такую волю. Я не хотел решительно никаких служб, ни тех, где нужна благородная гордость, ни тех, где можно обходиться и без всякой гордости. Ни на какой службе человек сам собой быть не может, он должен вперед не обещаться, а потом исполнять, как обещался, а я вижу, что я порченый, что я ничего обещать не могу, да и не смею и не должен, потому что суббота для человека, а не человек для субботы... Сердце сжалится, и я не могу обещания выдержать: увижу страдание и не выстою... я изменю субботе.