Галапагосы   ::   Воннегут Курт

К тому времени минул лишь двенадцатый час их плавания, и капитан чувствовал еще легкое превосходство над нею, да и практически над всеми.

Объясняя ей, как вести корабль курсом на запад, он добавил:

— Что за пустая трата времени — проливать слезы по совершенно незнакомому человеку! Судя по тому, что вы мне рассказали, у него не было родных и никакой полезной деятельностью он уже не занимался. Так о чем же плакать?

Быть может, для меня то был самый удобный момент, чтобы произнести бестелесным голосом: «Он все равно бы не написал бетховенскую Девятую симфонию».

Однако капитан сам решил пошутить — хотя прозвучало это не слишком похоже на шутку: Тогда, когда есть повод, в данном случае оплакивать совершенно нечего.

— Он был моим мужем! Я всерьез отнеслась к браку, который вы заключили между нами. Можете смеяться, коли хотите! — горячо возразила она.

(Уэйт к тому времени еще не был положен в морозильник, и кончина его была еще свежа в памяти).

— Он многое дал этому миру и мог бы дать еще больше, сумей мы его спасти!

— и что же такого замечательного он дал миру? — не удержался капитан.

— Он смыслил в ветряных мельницах больше, чем кто-нибудь из ныне живущих, — отвечала Мэри. — Он говорил, что смог бы закрыть угольные шахты и урановые рудники и что его ветряков было бы достаточно, чтобы в самых холодных частях света стало тепло, как во Флориде. И еще он был композитор.

— Да ну? — отозвался капитан.

— Да! Он написал две симфонии.

Эту подробность — в свете всего сказанного ранее — я нашел особенно пикантной.