Герман Матвеев Семнадцатилетние   ::   Автор неизвестен

Это было так неожиданно, что на какое-то время Тамара вообще лишилась способности говорить, а по классу прошел гул недоумения.

— Н-нет... его надо разорвать, Константин Семенович, — густо заливаясь краской смущения, сказали Тамара.

— Значит, рисунка вам не жаль? Тогда считайте, что мы его разорвали, — с улыбкой сказал Константин Семенович. — Садитесь, пожалуйста!

Положив рисунок в журнал, он прошел к окну, и взгляд его случайно упал на доску. На черной матовой; поверхности рамы поблескивали еле заметные карандашные записи.

— Смирнова! У вас есть резинка? — спросил он.

— Какая резинка, Константин Семенович?

— Обыкновенная резинка, стиральная.

— Есть.

— Возьмите, пожалуйста, резинку и идите сюда. Когда удивленная девушка подошла к нему, он показал пальцем на край доски:

— Сотрите, пожалуйста.

Пока Женя стирала «шпаргалку», в классе стояла такая тишина, что было слышно, как Лида Вершинина прошептала:

— Какой позор! Учитель отвернулся к окну и ждал.

Тщательно уничтожив карандашные записи каких-то дат, Женя повернулась и, погрозив классу кулаком, тихо произнесла:

— Все, Константин Семенович.

— А все ли? — спросил учитель, не поворачиваясь. — Посмотрите внимательно.

Женя подошла на другую сторону доски и здесь нашла записи формул. Константин Семенович слышал, как снова зашаркала резинка, а через несколько секунд раздался голос:

— Теперь все.

— Хорошо.