JК
Гибель гитариста :: Слаповский Алексей
Страница: 109 из 127Ни в матери, ни в отце, ни в очкастой косноязычной учительнице не видел он, уродившийся, вроде, тупым созерцателем, не видел он совершенства и искусства жизни – когда все красиво, как в ладной музыке, когда все пригнано одно к одному, когда… Когда гармония, одним словом.
Он даже и к бабе своей перестал ходить – от одного воспоминания о запахе ее волос мутило.
Ходил только на службу – и к Печенегину.
Ни с кем там не знакомился, самому Печенегину о своих музыкальных упражнениях – ни слова. Ему этого не надо было.
Он присматривался все пристальней к самому Денису Ивановичу.
И насмотрится подчас до того, что начинает в нем звучать: «Во поле березонька стояла…»
И почудилось ему, что он нашел человека гармонии, человека совершенного – при всех, конечно, личных несовершенствах, но не в том ведь совершенство человека, что он без сучка и без задоринки, а в том, насколько он, этот человек, заполнил собою тот духовный, можно сказать, контур, который ему судьбой предназначен. Не так – но об этом – тяжело и радостно думал Клекотов, все больше любя Дениса Ивановича.
Но зато боль, с которой он жил всю жизнь, не замечая ее, вдруг выплыла наружу – и уже не отпускала. Сам-то я что собою заполнил? – спрашивал себя Клекотов. И отвечал: только на самом донышке духовного резервуара ЧЕЛОВЕК КЛЕКОТОВ плещется субстанция – человек Клекотов, милиционер унылый.
Он даже и к бабе своей перестал ходить – от одного воспоминания о запахе ее волос мутило.
Ходил только на службу – и к Печенегину.
Ни с кем там не знакомился, самому Печенегину о своих музыкальных упражнениях – ни слова. Ему этого не надо было.
Он присматривался все пристальней к самому Денису Ивановичу.
И насмотрится подчас до того, что начинает в нем звучать: «Во поле березонька стояла…»
И почудилось ему, что он нашел человека гармонии, человека совершенного – при всех, конечно, личных несовершенствах, но не в том ведь совершенство человека, что он без сучка и без задоринки, а в том, насколько он, этот человек, заполнил собою тот духовный, можно сказать, контур, который ему судьбой предназначен. Не так – но об этом – тяжело и радостно думал Клекотов, все больше любя Дениса Ивановича.
Но зато боль, с которой он жил всю жизнь, не замечая ее, вдруг выплыла наружу – и уже не отпускала. Сам-то я что собою заполнил? – спрашивал себя Клекотов. И отвечал: только на самом донышке духовного резервуара ЧЕЛОВЕК КЛЕКОТОВ плещется субстанция – человек Клекотов, милиционер унылый.