Гиви и Шендерович   ::   Галина Мария

Выхаживал, выпаивал хилых ягнят, отогревал телом, дыханием, чуть в постель с собой не таскал, взрослые овцы, завидев его, радостно блеяли, тыкались в руки. Наследник, владелец стад, пастырь от Бога… Ах, ты, наш кроткий Авель, умилялась Сарра, глядя, как сынок носится с очередным любимцем.

Слуга бежал рядом, молодой, загорелый — тоже веселился. Налегке идут, — разве это труд? Вся-то ноша — хлеб в мешках, да вода в мехах, притороченных к седлам. Оружия не взяли — кто здесь не знает Авраама, владыки земель, хозяина стад? Кто в Ханаане осмелится тронуть его хоть пальцем?

Кто?

Впрочем, нет, не вся ноша… Горькие горы в земле Мориа, поросшие колючим терном… Все руки окровавишь, пока срежешь хоть ветку. Разве сложишь из терна жертвенный костер? Без дров никак. Груженый ими осел тащится сзади, Авраам его не видит. Потому и забыл о них. Да, совсем позабыл…

Молодой слуга, что бежал рядом с Исааком, аж подпрыгивал на бегу, словно отпущенный на волю заяц. Оборачивался, перекликался с напарником. Что-то сказал Исааку, тот засмеялся. Исаак, сын радости…

—  Уймитесь, — велел сквозь зубы.

Негромко повелел, но тот сразу замолк. Смерил шаг, пошел степенно. Исаак тоже притих, придержал осла, дождался остальных.

Сперва вздохнул с облегчением; какое сейчас веселье? Потом пожалел. Пускай бы мальчик порезвился на свободе. Хоть немного.

А то дома какая свобода? Сарра извела его своей любовью. Того нельзя, этого нельзя. Не бегай, застудишься. Брось эту смокву — она незрелая.