JК
Сухая ветка сирени :: Мелентьев Виталий Григорьевич
Страница: 43 из 105Перед ней – грубый, на толстых ножках, некрашеный стол, а вокруг него – такие же грубые, тяжелые табуретки с прорезями посредине. В правом углу не то кровать, не то тахта – широкая, низкая, почти квадратная. На ее спинке и боковинке – резьба: кони, львы, цветы и завитушки. И все изукрашено теми неправдоподобно яркими красками, которыми славится Палех.
Теплая фактура дерева, грубоватая простота в соединении с яркими «переплетениями красок, корешками книг, керамикой создавали удивительное настроение радости встречи с чем-то утраченным, со странно знакомым, словно полузабытым, тяжеловато-изящным, веселым, надежным и прочным уютом.
Даже гравюра Спаса Нерукотворного в простенькой деревянной рамке, даже обыкновенная пунцовая герань и фиалки на окнах – и те сливались с окружающим, образуя тонкую, сложную и необыкновенно приятную для глаза цветную вязь.
Только через несколько минут Николай понял, что дерево поделок хоть и не крашено, но тщательно оглажено бесцветным лаком, и потому каждая дверца-боковинка шкафов, а также лавки, спинки – все несет еще и неповторимый рисунок дерева. Наверное, потому, что Грошев молчал, Тихомиров с теми же нотками в голосе, что слышались у Грачева, когда он показывал свою сушильную камеру, спросил:
– Нравится?
– Очень! – И, начиная кое-что понимать, с доброй завистью и удивлением осведомился: – Неужели все сами?
– Сам… Готовлюсь к отпуску и доделываю пристенную лавку. Вместо дивана.
Теплая фактура дерева, грубоватая простота в соединении с яркими «переплетениями красок, корешками книг, керамикой создавали удивительное настроение радости встречи с чем-то утраченным, со странно знакомым, словно полузабытым, тяжеловато-изящным, веселым, надежным и прочным уютом.
Даже гравюра Спаса Нерукотворного в простенькой деревянной рамке, даже обыкновенная пунцовая герань и фиалки на окнах – и те сливались с окружающим, образуя тонкую, сложную и необыкновенно приятную для глаза цветную вязь.
Только через несколько минут Николай понял, что дерево поделок хоть и не крашено, но тщательно оглажено бесцветным лаком, и потому каждая дверца-боковинка шкафов, а также лавки, спинки – все несет еще и неповторимый рисунок дерева. Наверное, потому, что Грошев молчал, Тихомиров с теми же нотками в голосе, что слышались у Грачева, когда он показывал свою сушильную камеру, спросил:
– Нравится?
– Очень! – И, начиная кое-что понимать, с доброй завистью и удивлением осведомился: – Неужели все сами?
– Сам… Готовлюсь к отпуску и доделываю пристенную лавку. Вместо дивана.