Гнать, держать, терпеть и видеть   ::   САВЕЛЬЕВ ИГОРЬ

Выбираясь из жаркой тесноты, обалдевшая Ева могла предположить только, что Кузьмич занял свое койко-место, ну и в условиях возникшего дефицита… Да…

“Что ж делать-то”, – думала она, вяло бренча умывальником на дворе – умывалась холодным майским утром, даже пар шел. “Что делать” – про возвращение в город, в нормальную, старую жизнь, – они приедут все вместе . И дальше?… Им, троим?…

Она поедет с Костей. Все. Все решено. Назад дороги нет.

…В доме просыпались. Через час – общий субботник, “последний и решительный”, День Победы ведь – завтра. Весь поселок повалит работать на кладбище. В суматохе их не заметят. Он, Никита, гений.

Натужно-плотно позавтракали, но, кстати, забыли в спешке все свертки и мешочки, приготовленные бабой Машей. Ева только на кладбище вспомнила. Так и остались лежать в пустом доме, из которого уходили навсегда.

И свои тетрадки Костя тоже забыл.

Но гитару, конечно, взяли. С этим прямо анекдот. “Я себя идиотом чувствую”, – шептал Олег с чехлом за спиной – под тихий нервный смех, когда шли к кладбищу в толпе рабоче разодетого люда. Еще бы рояль поволокли… А вон и Арсений Иванович! Стоит у ворот, раздает лопаты, грабли, метлы…

Гитару он, конечно, заметил, но, по счастью, ничего не понял: закатил привычную сцену, что аврал, что завтра девятое, а вы, мол, концерты-пикники собрались устраивать; пятый сектор; “приду – проверю!!!”.

Снова плясали костры, и в них среди мусора стреляли копченые стекла. Дождя давно не было, дороги асфальтовые – сухие, как горло, метлы вздымали с них пыль, и она долго еще стояла в воздухе. На кладбище было предпразднично.