Годины   ::   Корнилов Владимир

Теперечи в страхе мы — долежит в норах-то до весны зерно?»

Нюра, прищуривая глаза, замедленным движением протянула руку, в лампе с косо отбитым стеклом поубавила коптящий красноватый огонь, прихватила ровными, белыми даже в полусвете зубами карандашный кончик, задумалась.

— Что притихла? — насторожилась Маруся.

— Где писать-то? Лист кончился. Больно много наговорила.

— Другой возьми!

— Где взять-то? Валька все старые тетради учительнице перетаскала!

Валька, учуяв неприятный для себя оборот, тут же подала с печи голос:

— В школе ни бумажки! А заниматься надо!

Маруся привстала с табурета, потянулась к Вальке.

— А ну, сыскивай! Чтоб мигом!

Валька сползла, схватила с лавки холщовую суму, приспособленную для школьных книжек, ящеркой скользнула обратно на печь, забилась в темноту: она готова была защищать свое богатство ногтями и зубами.

Маруся, озлобясь в горе, которое никто, как ей казалось, не хотел понять, угрожающе сготовилась полезть на печь. Нюра остановила ее тихой своей рассудительностью:

— Мама! В письме про всё уже. А поклоны тут вот, по боковинке, пропишу. Сядь, а то читать не буду.

— Я тебе не буду! — Маруся погрозила ей тощим кулачком, села, в беспокойстве ожидала, как заговорят с листа жалобные ее слова.