Голубое и черное   ::   Панов Николай

Людов встал. Джексон вскочил с табурета.

— Выйдем, товарищ Джексон, мне нужно задать вам еще несколько вопросов.

Выражение мрачного упорства было во всей фигуре Джексона.

— Извините, сэр, я сказал вам все, что знаю.

Он словно прирос ногами к полу. «Сорри, сэр… Донт ноу, сэр… Ней, сэр…» [8] — доносились до слуха Агеева робкие ответы на задаваемые Людовым настойчивые вопросы.

Наконец Валентин Георгиевич вздохнул, надел снятую было при входе в кубрик шапку.

— Фэнк ю, сэр [9] , — почтительно ответил Джексон на прощальное приветствие советского офицера, Выждал, когда посетитель достаточно далеко отойдет от его койки, сел. Склонив курчавую голову, пересеченную повязкой, принялся за прерванную работу.

С треском опускались костяшки домино в масляножелтом свете неярко горевшей лампы.

Проходя мимо стола, Людов сделал почти неприметное движение рукой.

Кувардин небрежно встал, передал костяшки склонявшемуся из-за его плеча любителю «козла».

— Пощелкай за меня, друг. А то я себе уж руки отбил.

Агеев тоже передал свои костяшки, расправил плечи, пошел вслед за командиром.

Разведчики погрузились в черноту наружного мрака.

Где-то за горизонтом, со стороны моря, неярко вспыхивали, трепетали высокие немые зарницы.

— Похоже, артиллерия бьет в океане, — сказал Кувардин.

— Нет, это наши северные зори играют, — откликнулся Агеев.