JК
Гонимые :: Калашников Исай Калистратович
Страница: 518 из 559Баурчи Шинкур, принаряженный по случаю празднества в шелковый халат, причесанный, торжественный, начал разносить кумыс. Первую чашу – хану Тэмуджину, затем его матери, Борте, Хасару, нойонам. Не дожидаясь, когда он обойдет всех, Тэмуджин поднял чашу, окунул палец, побрызгал кумысом во все стороны.
– Воздадим хвалу вечному небу! Оно оберегает нас, потомков прародительницы Алан-Гоа, от врагов, от ошибочных поступков, от заблуждений ума. Мы, люди одного корня, одной крови, благодаря небу, множащему наши силы, создали свой улус, отстояли созданное.
Говорить ему не дали. Что то произошло там, где сидела семья Сача-беки. Старая Ковачин-хатун визгливо закричала:
– Почему не нам, а младшей жене нашего сына первой подносишь чашу!
– Он нас оскорбляет! – подхватила Эбегай-хатун.
Шинкур оробело бормотал:
– Простите, хатун, ошибся. Вот и ваш кумыс.
– Нет, ты нарочно это сделал!
– Я не хотел этого! Простите! – взмолился Шинкур, опускаясь перед разгневанными госпожами на колени.
– Вот тебе! – Ковачин-хатун ударила Шинкура по щеке.
– Получи и от меня! – Пухлый кулак Эбегай-хатун ткнулся ему в переносицу.
– Так его! Так! – поддерживая матерей Сача-беки, его брат Тайчу пнул Шинкура сапогом в бок.
Рука Тэмуджина, державшего чашу, задрожала, кумыс плеснулся на полу халата. Нестерпимо захотелось запустить чашу в злое, с обвисшей морщинистой кожей лицо Ковачин-хатун или в брюзглую рожу Эбегай-хатун.
– Воздадим хвалу вечному небу! Оно оберегает нас, потомков прародительницы Алан-Гоа, от врагов, от ошибочных поступков, от заблуждений ума. Мы, люди одного корня, одной крови, благодаря небу, множащему наши силы, создали свой улус, отстояли созданное.
Говорить ему не дали. Что то произошло там, где сидела семья Сача-беки. Старая Ковачин-хатун визгливо закричала:
– Почему не нам, а младшей жене нашего сына первой подносишь чашу!
– Он нас оскорбляет! – подхватила Эбегай-хатун.
Шинкур оробело бормотал:
– Простите, хатун, ошибся. Вот и ваш кумыс.
– Нет, ты нарочно это сделал!
– Я не хотел этого! Простите! – взмолился Шинкур, опускаясь перед разгневанными госпожами на колени.
– Вот тебе! – Ковачин-хатун ударила Шинкура по щеке.
– Получи и от меня! – Пухлый кулак Эбегай-хатун ткнулся ему в переносицу.
– Так его! Так! – поддерживая матерей Сача-беки, его брат Тайчу пнул Шинкура сапогом в бок.
Рука Тэмуджина, державшего чашу, задрожала, кумыс плеснулся на полу халата. Нестерпимо захотелось запустить чашу в злое, с обвисшей морщинистой кожей лицо Ковачин-хатун или в брюзглую рожу Эбегай-хатун.