JК
Гонители :: Калашников Исай Калистратович
Страница: 152 из 695Если сын Тэмуджина полюбит тебя, как любит меня сам Тэмуджин, большим человеком станешь.
Судуй заседлал коня, повесил на пояс саадак с луком и стрелами, легко вскочил на коня и поехал. Тайчу-Кури смотрел ему вслед, тихо радовался.
Сын становится взрослым. Идет время, растут дети, меняется жизнь.
Из куреня возвратилась Каймиш.
– Возле ханской юрты что-то шумно. Говорят, кого-то убили.
– Ты меньше слушай… Наш Судуй уехал на охоту с Джучи. Хороший сын у хана Тэмуджина. Он всегда берет в товарищи Судуя. А почему, думаешь? Ценит нашего парня. Да и как его не ценить? Из лука стреляет лучше всех сверстников. Проворен, когда нужно. Спокоен и добронравен, как я… или ты.
– Опять расхвастался! А стрела горит!..
– Э-э, и верно! – Выхватил из огня горящее древко, сбил пламя. Испортил. И все из-за твоей болтовни!
Каймиш подергала его за ухо, ушла в юрту. Но вернулась.
– Тайчу-Кури, а не нашего ли татарина убили? Как я сразу не подумала…
– За что его убивать? Не говори глупостей, Каймиш.
А у самого на душе вдруг стало неспокойно. Могли и убить. Долго ли?
Жизнь человеческая стала дешевле стрелы. Правда, и раньше она была не дороже. Но очень уж много гибнет теперь людей.
Перед полуднем к юрте подскакали воины. Джэбэ, бывший нукер Аучу-багатура, опустил копье с насаженной на него головой человека, тряхнул. Голова упала, покатилась к огню, сухо затрещали охваченные пламенем волосы. Тайчу-Кури вскочил, откатил голову, с испугом взглянул на хмурого Джэбэ.
Судуй заседлал коня, повесил на пояс саадак с луком и стрелами, легко вскочил на коня и поехал. Тайчу-Кури смотрел ему вслед, тихо радовался.
Сын становится взрослым. Идет время, растут дети, меняется жизнь.
Из куреня возвратилась Каймиш.
– Возле ханской юрты что-то шумно. Говорят, кого-то убили.
– Ты меньше слушай… Наш Судуй уехал на охоту с Джучи. Хороший сын у хана Тэмуджина. Он всегда берет в товарищи Судуя. А почему, думаешь? Ценит нашего парня. Да и как его не ценить? Из лука стреляет лучше всех сверстников. Проворен, когда нужно. Спокоен и добронравен, как я… или ты.
– Опять расхвастался! А стрела горит!..
– Э-э, и верно! – Выхватил из огня горящее древко, сбил пламя. Испортил. И все из-за твоей болтовни!
Каймиш подергала его за ухо, ушла в юрту. Но вернулась.
– Тайчу-Кури, а не нашего ли татарина убили? Как я сразу не подумала…
– За что его убивать? Не говори глупостей, Каймиш.
А у самого на душе вдруг стало неспокойно. Могли и убить. Долго ли?
Жизнь человеческая стала дешевле стрелы. Правда, и раньше она была не дороже. Но очень уж много гибнет теперь людей.
Перед полуднем к юрте подскакали воины. Джэбэ, бывший нукер Аучу-багатура, опустил копье с насаженной на него головой человека, тряхнул. Голова упала, покатилась к огню, сухо затрещали охваченные пламенем волосы. Тайчу-Кури вскочил, откатил голову, с испугом взглянул на хмурого Джэбэ.