Страница:
4 из 695
Всегда ласковая, уступчивая, способная понять любую боль и унять ее, она, когда дело доходило до разговора о меркитском плене, теряла всякую рассудительность, голос ее срывался на крик. Однажды сказала прямо:
– Меркитский плен не мой, а твой позор! Неужели до сих пор не понял?
Понять то это он понял. Только что с того!
К юрте подошел Тайчу-Кури, снял с плеча кожаный мешок, смахнул со лба испарину.
– Хан Тэмуджин, я принес тебе подарок. – Присел перед мешком на корточки, достал пучок стрел, покрытых блестящей красной краской. Видишь, какие красивые! Никто тебе таких стрел не сделает. Древки я выстрогал из дикого персика, оперение сделал из крыльев матерого орла, наконечники калил в масле и затачивал тонким оселком. Было у меня немного китайской краски – покрыл их сверху. Это не только для красоты. Такая стрела под любым дождем не намокнет, не отяжелеет, даже в воду положи, вынешь – так же легка и звонка.
Тэмуджин перебрал стрелы. Тайчу-Кури не хвастал, стрелы были хороши.
– С чего ты вздумал мне подарки делать?
– Ну, как же, хан Тэмуджин!.. Мы с тобой родились в один день, я рос в твоей одежде…
Борте засмеялась.
– Ты не считал, в который раз рассказываешь про это?
– Я всегда буду рассказывать… А что, не правда? Еще мы вместе с ним овчины мяли. И он меня стукнул колодкой по голове.
Тэмуджину тоже стало смешно.
– Худо, кажется, стукнул! Надо было лучше, чтобы болтливость выбить.
Твой язык мешает тебе стать большим человеком.
|< Пред. 2 3 4 5 6 След. >|