Горечь испытаний   ::   Бенюх Олесь

- По-вашему, может, и впрямь, естественно, - с трудом подавляя гнев, дрожавшим голосом произнес Раджан, что семи-девятилетние девочки ложатся в постель с мужчинами ради ваших мерзких прибылей? Может быть, ваши "лежбища" являют собой вершину прогресса человечества, и живые трупы, которых вы пичкаете сердобольно дешевыми наркотиками, служат каким-то высшим, недоступным моему пониманию, целям человечества?

Он тяжело дышал, думал: "Сумасшедший район! Сумасшедшие люди! Сумасшедший бизнес! Лайф из шит, дэм ит!"* (* - Дерьмовая жизнь, будь она проклята (англ.)

В комнате вновь воцарилось долгое молчание...

- Мой отец, - заговорил, наконец, Лайон-старший, - был нищим, больным негром. Знаете, чем он кормил из года в год нашу многочисленную семью? Весь Манхэттен был разделен на небольшие участки, в каждом - по нескольку домов. В "своих" домах он собирал отбросы по помойкам. Эти отбросы и были нашими ужинами, обедами, завтраками, нашей обычной и праздничной едой. А умер, вообразите, от радости. Мне посчастливилось в свое время получить стипендию в Колумбийском университете, и вот на домашней вечеринке по поводу завершения моей учебы он встал, чтобы сказать свое родительское слово. И упал бездыханный. А сказать ему было чего. "Грех белого, говаривал он, белый. Грех черного - черный. Проступок белого - шалость, проступок черного - деяние адово". А что, разве не так? В Гарлеме все страшнее, грязнее, ужаснее, чем в любом белом районе. Что, там нет детской проституции или торговли наркотиками?

- Есть.