Горемыка Павел   ::   Горький Максим

Ему всё казалось, что по тёмной, пустынной улице ходят, шатаясь из стороны в сторону, пьяные женские фигуры и что-то зло бормочут... Тоска всё сильней сосала ему грудь. Он встал и ушёл в мастерскую.

- Ну что, Павлуха, как дела? - спросил его утром хозяин и, тонко улыбаясь, пристально уставился на него глазами. - Был, благодарил? а?

- Не... было её дома... - хмуро ответил Павел, стараясь не встречаться с глазами хозяина.

- Ой-ли? Ну, пусть так. Запишем, что не было, мол, дома! - И он сел за работу против Павла.

- Гуляет сильно девчонка... - снова заговорил он. - А жаль. Сердечная такая. Право же, жаль! Ну, только это и можно, что пожалеть. Больше ничего не станцуешь. Дело решённое.

Павел молчал, лихорадочно продёргивая дратву сквозь кожу. Хозяин что-то запел себе под нос.

- Мирон Савельич! - обратился к нему Павел после продолжительного молчания.

- Ась? - вскинул головой хозяин.

- Никак уж ей не выбиться из такой колеи?

- Ей-то? Гм!.. н-да! надо полагать - нет, уж не выбиться. А впрочем, дело тёмное. Темно, как у трубочиста за пазухой, друг ты мой, н-да! Ежели бы нашёлся парень этакой, знаешь, железный, да её бы в ежовые рукавицы взял, ну, тогда ещё можно бы спорить, кто выше прыгнет. Но только дураки теперь повывелись. Потому - невесты этой самой теперь везде - что мухи летом. И настоящей невесте хороших цен нет. Гусь, например, женился, взял двести рублей за ней, да сама она херувимская мордочка и грамотная. Конечно, она его надувать будет, потому - чего ж он? Ему уж около пятидесяти, а ей семнадцать.