JК
Город Анатоль :: Келлерман Бернгард
Страница: 122 из 541Только теперь эти немцы работают электричеством. Они проложили провода до самого леса. Роют колодец машиной; бур, которым они работают, высотой с человека. Сколько же он весит? Его притащили на шести волах. Яскульский смеялся.
— Молодчина этот Грегор! — воскликнул он. — Он наврет вам с три короба!
Врет ли молодой господин Грегор или не врет, это мало тревожило Мишу. Самое главное, что усадьба всё еще принадлежала Франциске. Однако, увидев этого иностранца, одетого во всё белое, Миша решил, что дело плохо: тот, наверно, выставит его из усадьбы.
Яскульский часто бродил вокруг «Турецкого двора», но он слышал только, как ухал копер и грохотали трубы. Где-то стучали по железу.
— Ах, чтоб его черт побрал!
XXVI
— Вы представить себе не можете, как меня беспокоит Соня! — воскликнула госпожа Ипсиланти, когда Жак неожиданно повстречался с ней на площади среди базарной сутолоки; на баронессе была кокетливая красная соломенная шляпка с бледными розочками, и одета она была как семнадцатилетняя девушка. — Вы и не подозреваете, какая она сейчас стала невыносимая! Но больше всего меня беспокоит то, что она становится всё более скрытной. Я прошу ее: «Говори откровенно, дитя мое, доверься твоей матери! Ты знаешь, что ты можешь мне всё сказать». Но Соня молчит, она ходит по дому, как лунатик. Когда к ней обращаются, она ничего не понимает. Люди слишком много разговаривают, утверждает она. Нужно молчать, чтобы услышать внутренний голос.
— Молодчина этот Грегор! — воскликнул он. — Он наврет вам с три короба!
Врет ли молодой господин Грегор или не врет, это мало тревожило Мишу. Самое главное, что усадьба всё еще принадлежала Франциске. Однако, увидев этого иностранца, одетого во всё белое, Миша решил, что дело плохо: тот, наверно, выставит его из усадьбы.
Яскульский часто бродил вокруг «Турецкого двора», но он слышал только, как ухал копер и грохотали трубы. Где-то стучали по железу.
— Ах, чтоб его черт побрал!
XXVI
— Вы представить себе не можете, как меня беспокоит Соня! — воскликнула госпожа Ипсиланти, когда Жак неожиданно повстречался с ней на площади среди базарной сутолоки; на баронессе была кокетливая красная соломенная шляпка с бледными розочками, и одета она была как семнадцатилетняя девушка. — Вы и не подозреваете, какая она сейчас стала невыносимая! Но больше всего меня беспокоит то, что она становится всё более скрытной. Я прошу ее: «Говори откровенно, дитя мое, доверься твоей матери! Ты знаешь, что ты можешь мне всё сказать». Но Соня молчит, она ходит по дому, как лунатик. Когда к ней обращаются, она ничего не понимает. Люди слишком много разговаривают, утверждает она. Нужно молчать, чтобы услышать внутренний голос.