JК
Город Анатоль :: Келлерман Бернгард
Страница: 96 из 541А госпожа Корошек с недовериемвыглядывала через окошко для подачи блюд в столовую, и Жак мгновенно упал в ее глазах. Его мать перевернулась бы в гробу! И как ласково он улыбается этой преступной особе! Убиралась бы она лучше в «Рюсси»!
Ксавер прислуживал с величайшим вниманием. Откуда этому Корошеку и его старухе знать, что такое светский человек! Да и восемьдесят тысяч крон — это в конце концов восемьдесят тысяч крон!
У Франциски, слава богу, вышли ее ужасные духи, запах которых Жак ощущал даже в своей комнате через дверь. От нее пахло, как от настоящей кокотки, и госпожа Корошек затыкала себе нос, когда Франциска проходила мимо. Франциска утверждала, что эти духи — dernier cri Сноска7 у бухарестских дам, но Жак был очень рад, когда мог преподнести ей другие.
Франциска в первые дни разыгрывала перед Жаком роль «дамы из Бухареста», но затем с каждым днем к ней все больше и больше возвращалась ее естественность. «Она просто крестьянка, лишенная своей натуральности двухлетним пребыванием в пансионе», — думал Жак. Однако ее характер был все же значительно сложнее, чем ему показалось вначале. У нее были свои причуды, совершенно неожиданно в ней просыпались порой ее старое недоверие и подозрительность.
— Я не знаю, чего вы от меня хотите, господин Грегор, — сказала она, — но иногда мне кажется, что вы издеваетесь надо мной.
— Я просто вижу в вас товарища, — ответил Жак.
Ксавер прислуживал с величайшим вниманием. Откуда этому Корошеку и его старухе знать, что такое светский человек! Да и восемьдесят тысяч крон — это в конце концов восемьдесят тысяч крон!
У Франциски, слава богу, вышли ее ужасные духи, запах которых Жак ощущал даже в своей комнате через дверь. От нее пахло, как от настоящей кокотки, и госпожа Корошек затыкала себе нос, когда Франциска проходила мимо. Франциска утверждала, что эти духи — dernier cri Сноска7 у бухарестских дам, но Жак был очень рад, когда мог преподнести ей другие.
Франциска в первые дни разыгрывала перед Жаком роль «дамы из Бухареста», но затем с каждым днем к ней все больше и больше возвращалась ее естественность. «Она просто крестьянка, лишенная своей натуральности двухлетним пребыванием в пансионе», — думал Жак. Однако ее характер был все же значительно сложнее, чем ему показалось вначале. У нее были свои причуды, совершенно неожиданно в ней просыпались порой ее старое недоверие и подозрительность.
— Я не знаю, чего вы от меня хотите, господин Грегор, — сказала она, — но иногда мне кажется, что вы издеваетесь надо мной.
— Я просто вижу в вас товарища, — ответил Жак.