Городок Окуров   ::   Горький Максим

Стороной, держась вдали от людей, тихо шли Тиунов и Кожемякин, оба с палочками в руках.

- Ну что, всех дел мастер? - невесело улыбаясь, спрашивал канатчик.

- Что ж, Матвей Савельич! Вот - сами видите!

Стукая палочкой по своему сапогу, кривой вполголоса, медленно и фигурно говорил:

- Правильно изволили вы намедни сказать, что народ - не помнящий родства...

- Давили, видишь ты, давили, да как бы уж и вовсе выдавили душу-то живую, одни ошмётки остались...

- А главное - понять невозможно, что значит забастовка эта и чьего она ума?..

- Пойдём чайку попить ко мне...

Не торопясь, они идут по улице, прочь от взволнованных людей, оба степенные, задумчивые.

Люди отходили от толпы, но она не таяла, становилась всё шумнее, оставшиеся на базаре тёрлись друг о друга, и это нагревало их всё более. Явились женщины, их высокие голоса, вливаясь в общий шум, приподнимали его и обостряли отношения: шум пенился, точно крепкая брага, становился всё пьянее, кружил головы. Общая тревога не угасала, недоумение не разрешалось - среди людей не было сил создать одну мысль и одно чувство; угловатые, сухие и разные, они не сливались в живую разумную силу, освещённую единством желания.

И не о чем было говорить, кроме близких и хорошо знакомых, будничных дел.

Женщины вынесли на улицу домашнее: косые взгляды, ехидные улыбки, и многое давнее, полузабытое, снова начинало тлеть и куриться, ежеминутно вспыхивая то там, то тут злыми огоньками.