Графин с петухом   ::   Ваншенкин Константин Яковлевич

На земле шла война, большинство из них знало, что это такое, а вскоре им предстояло подтвердить и умножить эти свои знания, но здесь, у костра, жизнь была устойчива, привычна. Здесь не было ничего и никого, мешающего взгляду и слуху. Это был их клуб, ассамблея. Это был час равенства.

– Умаялись? – говорил лейтенант Плужников, сухо поплевывая. Он сидел, широко расставив колени и равномерно кидая в огонь мелкие ветки и сучки. – Бросьте, вы молодцы. На выходе сколько прошли? И ничего не заметно, отстрелялись еще прилично. Вот я в училище учился в сорок первом, вот там был распорядок. Приходили – падали. Бабу голую рядом положи – не шелохнешься. Не заметишь! – это была его любимая тема, но она не получила достойного развития, потому что большинство слушателей не находило в описанной ситуации ничего необычного. Лишь немногие вообще знали, что это такое.

– Письмо получил, – невнятной скороговоркой пробормотал Двоицын, – сестра пишет, сосед воротился из госпиталя, а жена-то с другим. Ну, он выгнал и живет.

– Кого выгнал?

– Этого выгнал, с женой живет.

– Хо! – возмутился Стрельбицкий. – Да я бы убил обоих, – и, подумав, уточнил: – Если фронтовик, не тронул бы, а тыловой – на всю жизнь бы покалечил.

– А ее? – спросил Пашка Кутилин, сладко покуривая. – А как дети?…

Здесь Витьке ответить было трудно – ни жены, ни детей у Стрельбицкого не было. И никто, разумеется, не знал, что никогда их у него и не будет.

– Жизнь, – сказал Веприк, – она свое показывает.