Гражданин Уклейкин   ::   Шмелев Иван Сергеевич

Возле он чувствовал большое, обжигающее тело Матрены.

— Матрен! а Матрен!.. Уж захрапела…

Но не спала и Матрена. Заложив полные белые руки за голову, она жмурилась, стараясь вызвать в воображении сильные объятия наборщика, все еще ощущая намекающие пожимания колен, снова переживая жгучие чувствования страстных, с другими пережитых, ласк. Она думала, как, когда и где столкнутся они, и знала, что это будет, что если не он, так она сама пойдет к нему и добьется. У него такие позывающие глаза. Он понял ее сегодня, когда она притиснула под столом его колено, и он не отнимал его, а злым, прожигающим взглядом посмотрел ей в глаза, на шею, и, чокаясь, локтем нажал грудь. Она наденет розовую рубаху с открытой грудкой и кружевцами, рубашку дьяконицы, распустит косу и босая пойдет…

И она притворилась, что спит, стараясь затаить клокочущие вздохи нахлынувшей страсти.

— Матрена… Слышь ты!..

Он толкнул ее в грудь, и толкнул больно.

— Ну?.. чего ты?.. Только глаза сомкнула…

— Глаза… Храпишь, как… бревно.

— А тебе завидки?

— За-вид-ки… ду-ра… С тобой как с человеком все равно…

— Наглотался.

— На-гло-тал-ся!.. Дурында… Никакого понятия… Ты слушай… Да не зевай… Даже щелкает… Э, необразованность…

— Образованный! Дрых бы уж лучше… пьяница!..

Ему стало обидно.

— Тише ори-то, дурища!.. Пьяница… Пал Сидорыч вон прямо душевный человек — и то пьет… Тебе бы сресаля всё. И выпить уж нельзя. Теперь вон все самые образованные люди — пьяницы.