Грустный мотив   ::   Сэлинджер Джером

Черный Чарльз взял аккорд, и голос его племянницы влился в него, проскользнув между нот. Она пела "Никто меня не любит". Когда она кончила, у Радфорда по спине бегали мурашки. Кулак Пегги оказался в кармане его куртки. Он не почувствовал, как она его туда засунула, и не стал говорить, чтоб она его вынула.

Теперь, годы спустя, Радфорд, сбиваясь, все старался мне втолковать, что голос Лиды-Луизы описать невозможно, пока я не сказал ему, что у меня есть почти все ее пластинки и я сам это знаю. Но, между прочим, сделать попытку, пожалуй, все-таки стоит.

Голос у Лиды-Луизы был сильный и мягкий. На каждой ноте она по-своему чуть детонировала. Она нежно и ласково раздирала вам душу. Говоря, что голос Лиды-Луизы невозможно описать, Радфорд, вероятно, имел в виду, что его ни с чем нельзя сопоставить. И в этом он прав.

Покончив с "Никто меня не любит", Лида-Луиза нагнулась и подобрала сигареты, валявшиеся под стулом, на котором сидел ее дядя.

- Ах вот вы где были, - сказала она и закурила.

Дети глядели на нее как завороженные.

Черный Чарльз встал.

- А у меня есть холодная грудинка, - провозгласил он. - Кому принести кусочек?

На рождественской неделе Лида-Луиза начала петь по вечерам в кафе своего дяди. В понедельник вечером Радфорд и Пегги оба отпросились из дому - в школу, на лекцию по гигиене. Так что они присутствовали при ее первом выступлении.