JК
И я бы мог :: Домбровский Юрий Осипович
Страница: 1 из 32---------------------------------------------
Домбровский Юрий
И я бы мог
Юрий Домбровский
"и я бы мог..."
Заметки и размышления писателя
"И я бы мог как..." - остальное зачеркнуто. Но первое из зачеркнутых слов читается ясно: "шут". А вот дальше неразборчиво: не то "на", не то "ви", но скорее, кажется, "ви".
И я бы мог как шут ви (сеть?)
Внизу нарисована виселица, и не какая-нибудь, а именно лета 1826 года, с телами декабристов. Так осенью того же года Пушкин попробовал зримо представить себе, что с ним случилось бы, окажись он год назад на Сенатской площади с четырьмя из этих пяти.
А затем на листе портреты, портреты... Две пляшущие фигуры, не то чертики, не то еще какая-то паутинная нежить. И опять - "И я бы мог...". Там, где лист уже обрывается, еще одна виселица. Нарисованы стена крепости, вал, закрытые ворота, даже крючки на виселице, каземат, а на крыше каземата что-то когтистое, железное, крючковатое - не поймешь что. Скудный смертный пейзаж... (см. Т.Г. Цявловская, "Рисунки Пушкина", 1970, стр. 89).
"В этом проклятом заговоре замешаны также знаменитые писатели Пушкин и Муравьев-Апостол. Первый - лучший стихотворец, второй - лучший прозаик. Без сомнения, оба поплатятся головой", - сообщал 3 февраля 1826 года своему корреспонденту известный чешский просветитель Франтишек Челяковский. Он спутал С. И. Муравьева-Апостола с его отцом И. М. Муравьевым-Апостолом, написавшим "Путешествие по Тавриде", но грозящую опасность уловил очень точно.
Домбровский Юрий
И я бы мог
Юрий Домбровский
"и я бы мог..."
Заметки и размышления писателя
"И я бы мог как..." - остальное зачеркнуто. Но первое из зачеркнутых слов читается ясно: "шут". А вот дальше неразборчиво: не то "на", не то "ви", но скорее, кажется, "ви".
И я бы мог как шут ви (сеть?)
Внизу нарисована виселица, и не какая-нибудь, а именно лета 1826 года, с телами декабристов. Так осенью того же года Пушкин попробовал зримо представить себе, что с ним случилось бы, окажись он год назад на Сенатской площади с четырьмя из этих пяти.
А затем на листе портреты, портреты... Две пляшущие фигуры, не то чертики, не то еще какая-то паутинная нежить. И опять - "И я бы мог...". Там, где лист уже обрывается, еще одна виселица. Нарисованы стена крепости, вал, закрытые ворота, даже крючки на виселице, каземат, а на крыше каземата что-то когтистое, железное, крючковатое - не поймешь что. Скудный смертный пейзаж... (см. Т.Г. Цявловская, "Рисунки Пушкина", 1970, стр. 89).
"В этом проклятом заговоре замешаны также знаменитые писатели Пушкин и Муравьев-Апостол. Первый - лучший стихотворец, второй - лучший прозаик. Без сомнения, оба поплатятся головой", - сообщал 3 февраля 1826 года своему корреспонденту известный чешский просветитель Франтишек Челяковский. Он спутал С. И. Муравьева-Апостола с его отцом И. М. Муравьевым-Апостолом, написавшим "Путешествие по Тавриде", но грозящую опасность уловил очень точно.