JК
И тогда приходят мародеры :: Бакланов Григорий Яковлевич
Страница: 117 из 155Народ — многострадальный, биология — многострадальная, страна — многострадальная… Что мы все такие многострадальные?
— Эта теплая ладонь умела сжиматься в кулак!
— Еще два-три года таких, — прорвался голос Грекова, — и речь пойдет не об утечке мозгов, а об утрате школы. Поколения потребуются, чтобы ее восстановить.
Всё — так, думал Лесов. И сам он это говорил не раз. Но для Грекова это все уже — не свое. А у него — внуки, и слышать, что у них нет будущего…
— Не в моих силах это остановить. А раз я не могу, я должен сделать выбор. Мне там предлагают лабораторию, и я это предложение решил принять.
— Но — скушно, — с московским выговором сказал седой, коротко остриженный человек, и Лесов глянул на него.
Имя этого человека не так давно значилось только в закрытых списках. И награды он получал по закрытому списку: ракетчик.
— Скушно, — повторил он, и светлые его глаза с красноватыми от костра белками глядели умудренно и по-детски простодушно. Человек этот при жизни Сталина отсидел, как у нас говорят, с в о и семь или восемь лет, выпустили его уже в пятидесятых годах. — Я бывал… Давно. И после… перерыва, — так скромно назвал он свое пребывание в лагерях, — скушно там жить.
Гершуни рассмеялся:
— Зато у нас не соскучишься. Есть чудное китайское пожелание: жить тебе в интересное время!
Бутылки стояли на земле, стекло красновато отсвечивало. Лесов налил себе водки в стакан, отпил, зачем-то посмотрел стакан на просвет, на огонь костра, и допил. Он видел, как из дачи вышла Тамара, пошел навстречу ей.
— Что Мила? — спросил он.
— Эта теплая ладонь умела сжиматься в кулак!
— Еще два-три года таких, — прорвался голос Грекова, — и речь пойдет не об утечке мозгов, а об утрате школы. Поколения потребуются, чтобы ее восстановить.
Всё — так, думал Лесов. И сам он это говорил не раз. Но для Грекова это все уже — не свое. А у него — внуки, и слышать, что у них нет будущего…
— Не в моих силах это остановить. А раз я не могу, я должен сделать выбор. Мне там предлагают лабораторию, и я это предложение решил принять.
— Но — скушно, — с московским выговором сказал седой, коротко остриженный человек, и Лесов глянул на него.
Имя этого человека не так давно значилось только в закрытых списках. И награды он получал по закрытому списку: ракетчик.
— Скушно, — повторил он, и светлые его глаза с красноватыми от костра белками глядели умудренно и по-детски простодушно. Человек этот при жизни Сталина отсидел, как у нас говорят, с в о и семь или восемь лет, выпустили его уже в пятидесятых годах. — Я бывал… Давно. И после… перерыва, — так скромно назвал он свое пребывание в лагерях, — скушно там жить.
Гершуни рассмеялся:
— Зато у нас не соскучишься. Есть чудное китайское пожелание: жить тебе в интересное время!
Бутылки стояли на земле, стекло красновато отсвечивало. Лесов налил себе водки в стакан, отпил, зачем-то посмотрел стакан на просвет, на огонь костра, и допил. Он видел, как из дачи вышла Тамара, пошел навстречу ей.
— Что Мила? — спросил он.