JК
И узре ослица Ангела Божия :: Кейв Ник
Страница: 100 из 399Ибо мой путь — это путь спасения и путь славы! Если искупления взыскуете вы, о грешники, то я есть лампада, которая не угасает и в самой долине… смертной… тени!
Ветвистая молния расколола кромешную тьму, и серебристый перст, окутанный лиловым облаком, расщепил мертвое дерево, стоявшее на краю побитых ливнем полей в паре сотен ярдов от толпы. По бешено размахивал лампой у себя над головой.
— Близки воды! Господь изрек, и вы все слышали его глас. За мной, грешники, за мной!
И, перекрывая рев и ярость чернобрюхих чудищ, окруженных нимбами электрического свечения, которые с грохотом сшибались лбами в небесах, как два озлобленных лося, Эби По, размахивающий руками над головой, запел таким сильным и красивым тенором, что звуки его голоса могли бы утихомирить ярящиеся грозовые эмпиреи, не будь слова его песни настолько пропитаны ненавистью.
Я сказал старому маловеру,
Я сказал старому маловеру,
Сказал картежнику и бродяге,
Сказал полуночному гуляке,
Я сказал им: «Господь Всемогущий
пришел, чтобы вырвать вас, словно плевел!
И, распевая эту песню, он направил бег своей клячи на северо–восток, свернув с Мэйн–роуд на безымянную тропу, ведшую на невысокий холм, на вершине которого стояла побитая непогодой дощатая лачуга, прислонившаяся к безобразной куче мусора. Следом за ним скользила, падала и барахталась в грязи процессия верующих, больше похожая на шествие клоунов.
Если бы не удар молнии, срезавший левую руку висель–ного дерева, я, возможно, так и не прекратил бы заниматься бесконечным кровопусканием.
Ветвистая молния расколола кромешную тьму, и серебристый перст, окутанный лиловым облаком, расщепил мертвое дерево, стоявшее на краю побитых ливнем полей в паре сотен ярдов от толпы. По бешено размахивал лампой у себя над головой.
— Близки воды! Господь изрек, и вы все слышали его глас. За мной, грешники, за мной!
И, перекрывая рев и ярость чернобрюхих чудищ, окруженных нимбами электрического свечения, которые с грохотом сшибались лбами в небесах, как два озлобленных лося, Эби По, размахивающий руками над головой, запел таким сильным и красивым тенором, что звуки его голоса могли бы утихомирить ярящиеся грозовые эмпиреи, не будь слова его песни настолько пропитаны ненавистью.
Я сказал старому маловеру,
Я сказал старому маловеру,
Сказал картежнику и бродяге,
Сказал полуночному гуляке,
Я сказал им: «Господь Всемогущий
пришел, чтобы вырвать вас, словно плевел!
И, распевая эту песню, он направил бег своей клячи на северо–восток, свернув с Мэйн–роуд на безымянную тропу, ведшую на невысокий холм, на вершине которого стояла побитая непогодой дощатая лачуга, прислонившаяся к безобразной куче мусора. Следом за ним скользила, падала и барахталась в грязи процессия верующих, больше похожая на шествие клоунов.
Если бы не удар молнии, срезавший левую руку висель–ного дерева, я, возможно, так и не прекратил бы заниматься бесконечным кровопусканием.