JК
Игорь Саввович :: Липатов Виль Владимирович
Страница: 65 из 541 – Что я делаю, безумный! Мой сын в опасности, а я хочу в нем видеть только его мать… Боже, неужели даже отец и сын не могут быть одним человеком?»
– Угощайтесь, Игорь Саввович, угощайтесь!
«Свое дело я оставлю сыну, родному сыну! – с ожесточением и вдруг нахлынувшим счастьем подумал Валентинов. – Я буду работать сутками, я его закрою грудью, как амбразуру! Он сердцем поймет, что мое дело – его дело, хотя никогда… Боже мой, Игорь никогда, ни-ког-да не узнает, кто такой Валентинов!»
Глава вторая
Друзья
Какими-то странными путями неожиданно даже для самого себя Игорь Саввович в сумерки опять попал на Воскресенскую гору, правда, с западной стороны, противоположной дому Валентинова, но стоял так же высоко над городом, темным, затихающим. От утренних грозных туч и помину не оставалось, выпростался неохотно из-за Роми вялый месяц, какой-то мыльный и неопрятный, свет его тускло ложился на прокаленный за день асфальт, сама Ромь отблеск месяца отражала лениво, по скучной необходимости. Город сверху, в полутьме, казался маленьким, тихим, словно жителей с утра предупредили: «Запирайтесь на замки и толстые железные засовы! Город после десяти вечера будут грабить!»
В центре города напряженно жил только завод резиновой обуви, смрадный и нелепый; вспыхивали бесшумными молниями искры под троллейбусными и трамвайными дугами, кичился безвкусным и расточительным излишеством огней речной порт – прожекторы, обведенные лампочными гирляндами пароходы, лампы дневного света на жирафоподобных столбах, огни бакенов и просто огни.
– Угощайтесь, Игорь Саввович, угощайтесь!
«Свое дело я оставлю сыну, родному сыну! – с ожесточением и вдруг нахлынувшим счастьем подумал Валентинов. – Я буду работать сутками, я его закрою грудью, как амбразуру! Он сердцем поймет, что мое дело – его дело, хотя никогда… Боже мой, Игорь никогда, ни-ког-да не узнает, кто такой Валентинов!»
Глава вторая
Друзья
Какими-то странными путями неожиданно даже для самого себя Игорь Саввович в сумерки опять попал на Воскресенскую гору, правда, с западной стороны, противоположной дому Валентинова, но стоял так же высоко над городом, темным, затихающим. От утренних грозных туч и помину не оставалось, выпростался неохотно из-за Роми вялый месяц, какой-то мыльный и неопрятный, свет его тускло ложился на прокаленный за день асфальт, сама Ромь отблеск месяца отражала лениво, по скучной необходимости. Город сверху, в полутьме, казался маленьким, тихим, словно жителей с утра предупредили: «Запирайтесь на замки и толстые железные засовы! Город после десяти вечера будут грабить!»
В центре города напряженно жил только завод резиновой обуви, смрадный и нелепый; вспыхивали бесшумными молниями искры под троллейбусными и трамвайными дугами, кичился безвкусным и расточительным излишеством огней речной порт – прожекторы, обведенные лампочными гирляндами пароходы, лампы дневного света на жирафоподобных столбах, огни бакенов и просто огни.