Июль 41 года   ::   Бакланов Григорий Яковлевич

Зависть к широте, к масштабам и возможностям, сосредоточенным в его руках. Что это: частная отвлекающая операция или начало большего? А если начало, тогда сейчас уже должна прорисовываться главная цель. Щербатов поднял голову, странным взглядом обвёл всех присутствующих, посмотрел на часы:

— Прошу высказывать соображения. И опять прикрыл глаза веками, приготовясь слушать. В лице его отчётливо проступило нетерпеливое выражение. Все планы, все наилучшим образом выбранные средства имеют тот постоянный недостаток, что в ходе операции они могут оказаться просто негодными. Две вещи никогда до конца не предучтешь: меняющуюся обстановку и волю противника. Его могло бы разубедить в своих опасениях только одно: ещё одна полнокровная дивизия, которую в решительный момент он бросил бы на весы боя. Этой дивизии никто из присутствующих здесь командиров дать ему не мог. Она погибла, не дойдя до фронта. Все остальное Щербатову было безынтересно. Он давно уже переступил ту грань человеческого самолюбия, когда чрезвычайно важно знать мнение окружающих о себе, когда человек, похваливший тебя, начинает вдруг безотчётно нравиться, становится интересным, близким, чуть ли не другом тебе, с ним хочется ещё и ещё говорить. Это честолюбие перегорело в нем, оставив в душе горстку пепла. За все время совета ни один уголёк не затлелся в ней, хотя были в плане моменты, которые в общем могли бы доставить ему удовлетворение.