Имя для птицы или Чаепитие на жёлтой веранде   ::   Шефнер Вадим Сергеевич

Образно это так можно выразить: прочтенное стихотворение – как бы некий новый материк, однако пока что из океана торчат лишь его наивысшие точки – горные пики и хребты; вулканическая работа памяти продолжается, – и вот весь массив поднимается из глубины и прочно утверждается в мире и в море. Это запоминание – спонтанное, от воли моей не зависящее. А если, бывало, надо выучить стихотворение, не нравившееся мне, чтобы «сдать» его на уроке, – я быстрехонько заучивал его механически, а затем оно легко, безболезненно-незаметно испарялось из памяти.

Пора вернуться во двор.

Ленинградский летний полдень. Мы играем в горелки; девочки постарше сидят на скамье и беседуют; ребята повзрослей, укрывшись в дальнем конце двора, играют в запретную игру «вышибаловку» (орлянку). В проеме подворотни возникают женщина и мужчина средних лет; одеты они очень скромно, но не нищенски, – одним словом, люди как люди. По их наигранно-уверенной походке, по тому, как, едва войдя во двор, они устремляют взоры вверх, к окнам, мы тотчас угадываем в них бродячих певцов. Так оно и есть. Эти двое становятся посреди двора и начинают печальными голосами петь про «рыжего», от которого ушла его возлюбленная:

…Вот уж рыжий на трапеции,

Ловко вертит «колесо»,

Он смеется по инерции,

А сам думает одно:

С кем она теперь встречается,

С кем она, душа болит?..

И девочки и ребята, забыв игры и разговоры, сбегаются к поющим и становятся кругом – не очень близко, чтоб не мешать им и не смущать. Слушают молча, сосредоточенно, сочувствуя и певцам, и бедняге «рыжему». В окнах показываются взрослые обитатели дома – им тоже интересно, чем кончится эта история.