Иоанн Антонович   ::   Сахаров (редактор) А. Н.

В блюдечке – свеча, над свечой трепещет ночная бабочка, вот и бабочка прилетела, потрепетала и уснула, на подоконнике, что ли, – живое существо.

Ещё восемь лет заключения.

В 1764 году Иоанну было 24 года, он просидел в тюрьмах уже двадцать лет.

Естественно, император был болен. Вши и нечистоты, от тюремной пищи – рахит. Двадцать лет он ни с кем не разговаривал, запрещалось – и ему, и с ним. Он говорил только с самим собой, заговаривался. Он говорил невразумительно, сильно заикался.

Искалеченный двадцатью годами тюрьмы. У него отваливалась нижняя челюсть, когда Иоанн что-нибудь пытался попросить у караульных, – так сильно он заикался.

Естественно, Иоанн перестал быть человеком в настоящем смысле этого слова, – просто существо, оно. Рыжеволосый, с белым нежным лицом, он был больше похож не на двадцатичетырехлетнего юношу, а на девушку-монахиню; он ещё ни разу не брился – ни усы, ни борода у него совсем не росли.

Несчастный дегенерат; ничего удивительного – таким его сделали исключительные условия жизни, если этот кошмар животного существования можно назвать жизнью. Пещера с решётками, свеча-огонёк, полусырое мясо.

Теперь о наследственности.

Группа историков «Русской старины» (XIX век, журнал по истории России) девять лет (1870—1879) занималась беспристрастным исследованием документов семьи Иоанна Антоновича.

Вот объективные выводы.

Причины многих важных исторических событий заключались в болезненном состоянии отдельных личностей, в руках которых находились судьбы государства.