Ирод   ::   Мордовцев Даниил Лукич

Этот возглас достиг ушей Ирода, потому что возглас этот, как эхо,повторили даже улицы иерусалимские. Царь побледнел, прислушиваясь к ликованиям толпы.

— Разве у Аристовула отец был Давид, а не Александр? — наивно спросил Рамзес, помогая своему господину одеваться.

— Нет, — отвечал Ирод, — это у глупых иудеев такой обычай: называть сынами Давида людей царского рода, как в Египте фараонов называют сыновьями Озириса и других богов... Так вон оно куда пошло, — подумал он, — шмель в одежде красивого мотылька становится опасным... Надо отослать его к дедушке и к предкам.

Но если бы Ирод видел, что делалось в храме, когда Аристовул явился перед алтарем, он пришел бы еще в большее неистовство. Умиление народа при появлении юноши не знало границ: только иудеи, изумительно страстный и впечатлительный народ, так умеют выражать свой экстаз и в радости, и в горе. Женщины рыдали навзрыд от счастья, смешанного с горькими воспоминаниями о национальных бедствиях. Мужчины выражали свои чувства то восторженными криками, то угрожающими кому-то жестами.

— Вот все, что нам осталось от нашей славы и нашего могущества, — говорили горестно старики, — оба деда его погибли насильственной смертью, отец также, дядя сложил голову под топором римского палача.

— Горе, горе Иерусалиму! — восклицал старый энтузиаст, Манассия бен-Иегуда. — Мое сердце вещает недоброе...

— Нет, нет! — восклицала иерусалимская молодежь.