JК
Ирод :: Мордовцев Даниил Лукич
Страница: 214 из 231Но пусть никто из жаждущих моей крови не избегнет кары, если бы даже обвинение охватило кругом все мое потомство!
Волнение захватило ему дух, и он больше не мог говорить.
Но едва докладчик, при гробовом молчании собрания, начал было излагать обвинительные факты, как Антипатр, все время лежавший распростертым у ног отца, поднял голову.
— О, отец, — воскликнул он страстно, — ты сам защищаешь меня!.. Как я могу быть отцеубийцей, когда ты, как сам сознаешься, все время находил во мне своего сторожа? Моя сыновняя любовь, сказал ты, была одна только ложь и лицемерие... Но как это я, по-твоему, такой хитрый и опытный во всем, мог быть настолько безрассуден, чтобы не подумать, что тот, который берет на свою совесть такие преступления, не может— укрыться даже от людей, а тем более от Всевидящего и Вездесущего Судьи на небесах! Или мне было неизвестно, какой конец постиг моих братьев, которых Бог так наказал за их злые помыслы против тебя? И что могло меня восстановить против тебя? Притязание на царское достоинство? Но я же был царем. Боязнь пред твоей ненавистью? Но не был ли я любим тобою? Или я из-за тебя должен был опасаться других? Но ведь я, охраняя тебя, был страшен всем другим.
Волнение захватило ему дух, и он больше не мог говорить.
Но едва докладчик, при гробовом молчании собрания, начал было излагать обвинительные факты, как Антипатр, все время лежавший распростертым у ног отца, поднял голову.
— О, отец, — воскликнул он страстно, — ты сам защищаешь меня!.. Как я могу быть отцеубийцей, когда ты, как сам сознаешься, все время находил во мне своего сторожа? Моя сыновняя любовь, сказал ты, была одна только ложь и лицемерие... Но как это я, по-твоему, такой хитрый и опытный во всем, мог быть настолько безрассуден, чтобы не подумать, что тот, который берет на свою совесть такие преступления, не может— укрыться даже от людей, а тем более от Всевидящего и Вездесущего Судьи на небесах! Или мне было неизвестно, какой конец постиг моих братьев, которых Бог так наказал за их злые помыслы против тебя? И что могло меня восстановить против тебя? Притязание на царское достоинство? Но я же был царем. Боязнь пред твоей ненавистью? Но не был ли я любим тобою? Или я из-за тебя должен был опасаться других? Но ведь я, охраняя тебя, был страшен всем другим.