Искупительное деяние   ::   Шессе Жак

Когда мы вступили в холл, пансион был погружен в сон, везде было тихо, из комнат не доносилось ни звука – ни радио, ни телевидения, разве что слышался храп… Мы молча поднялись к ней, она захотела показать мне закрепленное на ней приспособление пытки, от которого страдала уже несколько часов. Сперва я отказывался.

– Благословенные часы, ведь вы были со мной, и я открыла вам свою тайну…

Не успел я сделать ни одного протестующего жеста, как она уже сорвала с себя платье: показался черный узкий ремешок на застежках, удерживающий между ног отвратительное орудие.

– Искупительная процедура, – продолжала Паула с торжествующим видом.

Тут и конец этой истории, которая тем не менее не выходит у меня из головы. Мне не узнать, как Паула Мерсье отдавалась бы мне, останься я с ней в ту ночь. Мне не узнать, как действуют на нее ласки, каковы ее губы, ее дыхание, ее лоно, каково это – проникнуть в него. Не узнать, делилась ли она своей тайной с другими постояльцами пансиона Коли и другими мужчинами городка. Ничего этого мне не узнать, и это хорошо. И все же сотни, тысячи раз я рисовал в своем воображении, как расправляюсь со всеми этими застежками, стаскиваю с нее мерзкий предмет и покрываю поцелуями рану, образовавшуюся от его ношения между ее ног.

Странная это нежность к существу, с которым жизнь тебя едва свела, которого ты и не выслушал-то как следует, с которым даже не пришлось разделить наслаждение или, напротив, к которому не пришлось испытать отвращения. Она похожа на приглушенную грусть, на что-то сродни и угрызению, и сожалению.