Искуситель (часть 2)   ::   Загоскин М Н

- Полно дурачиться, братец! Ну, может ли быть, чтоб ты, человек образованный, ученый, почти профессор фило софии, верил таким вздорам? Нейгоф затянулся; дым повалил столбом из его красно речивых уст, и он, взглянув почти с презрением на князя, сказал:

- Видел ли ты, Двинский, прекрасную комедию Фон визина "Недоросль"?

- Не только видел, мой друг, но даже читал и сердцем сокрушался, что я читать учился: площадная комедия!

- Не об этом речь: там, между прочим, сказано: " В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, что не знаешь".

- Фу, какая сентенция! Уж не на мой ли счет?

- Не прогневайся.

- Так, по-твоему, любезный друг, тот невежда, кто не верит, что есть ведьмы, черти, домовые, колдуны...

- Не знаю, есть ли ведьмы, - прервал Возницын, - это что-то невероподобно, и домовым я не больно верю, а кол дуны есть, точно есть.

- Так уж позволь быть и ведьмам, - сказал с усмешкою князь, - за что их, бедных, обижать.

- Смейся, смейся, братец! А колдуны точно есть, в этом меня никто не переуверит: я видел сам своими гла зами...

- Неужели? - спросил я с любопытством.

- Да, любезный! Это было лет десять тому назад, я служил тогда в Нашембургском полку, который стоял в Рязанской губении. Вы, я думаю, слыхали о полутатарском городе Касимове? В этом-то городе я видел одного татарина, который слыл по всему уезду престрашным колдуном и знахарем, про него и бог весть что рассказывали. Вот однажды я согласился с товарищами испытать его удали. Позвали татарина, поставили ему штоф вина, проклятый басурман в два глотка его опорожнил и пошел на штуки. Подали ему редьку, он пошептал над нею - редька почернела как уголь. Я спросил его, отгадает ли он, что делается теперь с моим братом, отставным полковником, который жил у себя в деревне. Я только что получил от него известие, что он помолвлен на дочери своего соседа.