JК
Испанская ярость :: Перес-Реверте Артуро
Страница: 152 из 212Вот он наконец юркнул в широкую галерею, откуда уже ушли немцы-саперы, а потом вылез наружу, в родную траншею, сорвал платок и, отдуваясь, тяжело дыша, утер лицо — мокрое от пота, перемазанное землей, пылью, гарью. Выползали один за другим остальные — измученные, грязные, полуослепшие от непривычного света, похожие на восставших из гроба мертвецов. Проморгавшись наконец, Алатристе увидел капитана Брагадо, вместе с саперами поджидавшего их.
— Все тут? — спросил тот.
Недоставало Риваса и одного из Оливаресов.
Младший, Пабло, уже не черноволосый, а седой от пыли, шагнул было назад, и Мендьета с Гарроте насилу удержали его. Голландцы, приведенные в бешенство удачной диверсией, открыли со стен частую и беспорядочную пальбу — пули жужжали вокруг или мягко шлепались в корзины с землей.
— Славно засадили нехристям, — произнес Мендьета.
В голосе его слышалось не торжество, а одна лишь безмерная усталость. Он все еще сжимал в руке черенок лопатки — всю в земле и запекшейся крови. Рядом с Алатристе мешком осел на землю Копонс — перемешанная с потом земля превратила его лицо в глиняную маску.
— Сволочи! — в отчаянии заголосил младший Оливарес. — Гореть вам в аду во веки веков, еретики проклятые!
И осекся, увидав, как у входа в штольню показался Ривас, таща на закорках брата — полузадохшегося, но живого. Голубые глаза галисийца были воспалены, от светлых волос несло серой. Он сорвал с лица платок, сплюнул набившуюся в рот землю, вдохнул полной грудью:
— О, черт!.. Слава тебе, Господи!
Кто-то из немцев принес бурдючок с водой, и люди Алатристе стали по очереди пить.
— Все тут? — спросил тот.
Недоставало Риваса и одного из Оливаресов.
Младший, Пабло, уже не черноволосый, а седой от пыли, шагнул было назад, и Мендьета с Гарроте насилу удержали его. Голландцы, приведенные в бешенство удачной диверсией, открыли со стен частую и беспорядочную пальбу — пули жужжали вокруг или мягко шлепались в корзины с землей.
— Славно засадили нехристям, — произнес Мендьета.
В голосе его слышалось не торжество, а одна лишь безмерная усталость. Он все еще сжимал в руке черенок лопатки — всю в земле и запекшейся крови. Рядом с Алатристе мешком осел на землю Копонс — перемешанная с потом земля превратила его лицо в глиняную маску.
— Сволочи! — в отчаянии заголосил младший Оливарес. — Гореть вам в аду во веки веков, еретики проклятые!
И осекся, увидав, как у входа в штольню показался Ривас, таща на закорках брата — полузадохшегося, но живого. Голубые глаза галисийца были воспалены, от светлых волос несло серой. Он сорвал с лица платок, сплюнул набившуюся в рот землю, вдохнул полной грудью:
— О, черт!.. Слава тебе, Господи!
Кто-то из немцев принес бурдючок с водой, и люди Алатристе стали по очереди пить.