Испанская ярость   ::   Перес-Реверте Артуро

Все знали, какое трудное задание получил я перед атакой, а потому обрадовались, увидав меня живым-здоровым, однако обошлись без душевных излияний: во-первых, мне уже случилось понюхать пороха во Фландрии, во-вторых, каждому хватало собственных забот, а в-третьих, у солдат вообще не принято чрезмерно ликовать из-за того, что кто-то не подкачал, выполняя своиобязанности, за которые, кстати сказать, ему от казны идет жалованье.

Впрочем, мы — речь, конечно, не обо мне, ибо нестроевые пажи-мочилеро денежного содержания не получали — давно уже забыли, как выглядит и на что похожа монетка в восемь реалов.

Диего Алатристе тоже приветствовал меня всего лишь рассеянной улыбкой. Заметив, однако, что я вьюсь вокруг него, как щенок в ожидании хозяйской ласки, одобрил мой бархатный трофей и предложил мне ломоть хлеба и пару колбасок, поджаренных на том же костре, у которого грелись его товарищи, пытаясь просушить одежду, все еще влажную после ночи, проведенной по пояс в воде. Лица у них были сальные, грязные, волосы растрепаны, вид изможденный, однако все пребывали в наилучшем расположении духа — остались живы, одержали победу, вернули мятежный Аудкерк в лоно католической церкви и под державную руку нашего государя, а добыча — в углу были свалены мешки и узлы — оказалась вполне приличной.

— Три месяца жалованья в глаза не видели, — заметил Курро Гарроте, счищая с перстней запекшуюся кровь. — Теперь, глядишь, и продержимся.

С противоположной стороны городка донеслись звуки труб и барабанная дробь. Понемногу развиднелось, и взорам нашим предстала шеренга солдат, поднимавшихся на Остерскую плотину.