JК
Истоки. Книга вторая :: Коновалов Григорий Иванович
Страница: 498 из 511Она отдавала себя радостному и удивительному открытию: без всяких усилий, просто тем, чтоживешь, можно доставлять человеку счастье. Лена села на диван. Рэм подошел к ней.
– Лена, давай вместе воспитывать маленькую Юльку. Ты ей тетка, я – дядя.
– Юра не отдаст, – тихо сказала Лена.
– Да как же не отдаст, ведь мы с тобой будем муж и жена.
– Ты, Рэм, чуточку разбойник, но наш, рабочий парень.
– А то чей же? Санька женится, и я имею право. Юрий взял у меня сестру. Обещал тебя отдать взамен.
Провожая Рэма, Лена пожала облитую сухим теплом его руку.
XI
Иванову казалось, что Юрий должен был отмежеваться от своего брата Михаила, но Юрий защищал брата, возомнив, что призван открыть глаза людям на ошибки, якобы допускаемые по отношению к бывшим военнопленным. Иванов холодел от ужаса при этом кощунстве, терял самообладание. И хотелось и робелось свалить этого рыжего парня: есть что-то страшное и притягательное в том, как падают большие деревья, ломая подлесок.
«Губит себя бесповоротно, разваливается, как взорванный в воздухе самолет», – думал Иванов.
– Ты будто ослеп: как можешь ручаться за Мишку? Заскоки, вывихи. Он где-то сбился с ноги. Время высокого давления, Юрий Денисович. Потом сгладится острота, тихими слезами примирения с жестокой необходимостью оплачем близких по крови, вредивших нам по неразумению, может быть. Ни я, ни ты не виноваты.
– Ласково ломаешь кости, Анатолий Иванов.
Иванову было жутковато смотреть в его единственный ярко-голубой с черным смоляным зрачком глаз.
– Лена, давай вместе воспитывать маленькую Юльку. Ты ей тетка, я – дядя.
– Юра не отдаст, – тихо сказала Лена.
– Да как же не отдаст, ведь мы с тобой будем муж и жена.
– Ты, Рэм, чуточку разбойник, но наш, рабочий парень.
– А то чей же? Санька женится, и я имею право. Юрий взял у меня сестру. Обещал тебя отдать взамен.
Провожая Рэма, Лена пожала облитую сухим теплом его руку.
XI
Иванову казалось, что Юрий должен был отмежеваться от своего брата Михаила, но Юрий защищал брата, возомнив, что призван открыть глаза людям на ошибки, якобы допускаемые по отношению к бывшим военнопленным. Иванов холодел от ужаса при этом кощунстве, терял самообладание. И хотелось и робелось свалить этого рыжего парня: есть что-то страшное и притягательное в том, как падают большие деревья, ломая подлесок.
«Губит себя бесповоротно, разваливается, как взорванный в воздухе самолет», – думал Иванов.
– Ты будто ослеп: как можешь ручаться за Мишку? Заскоки, вывихи. Он где-то сбился с ноги. Время высокого давления, Юрий Денисович. Потом сгладится острота, тихими слезами примирения с жестокой необходимостью оплачем близких по крови, вредивших нам по неразумению, может быть. Ни я, ни ты не виноваты.
– Ласково ломаешь кости, Анатолий Иванов.
Иванову было жутковато смотреть в его единственный ярко-голубой с черным смоляным зрачком глаз.