Исход   ::   Юрис Леон

Война кончилась, но никто не знал, что делать, куда податься? Варшава? До нее километров двести, и дороги запружены потоками беженцев. Но если даже доберешься туда, что толку? На месте гетто — одни развалины; мать, отец, сестры, Мундек — никого нет, все погибли. День за днем Дов молча стоял у окна и смотрел на низкое, мрачное небо Силезии.

Один за другим евреи из Освенцима отправлялись по домам. И один за другим возвращались в растерянности назад: рушились их последние надежды. Немцев не стало, но и поляки мало скорбели о гибели трех с половиной миллионов евреев. Напротив, в городах были расклеены антисемитские плакаты, народная молва гласила: «Жиды навлекли на нас войну… Они затеяли эту войну, чтобы нажиться… Во всем виноваты жиды!» Было мало слез и много ненависти к горстке оставшихся в живых. Громили еврейские лавки, избивали евреев, пытавшихся вернуться в свои дома.

Поэтому те, кто пытался покинуть Освенцим, возвращались обратно. Они сидели в загаженных бараках и как безумные ждали смерти. Мысль о смерти не покидала их, в воздухе по-прежнему носился смрад Биркенау.

Лето 1945

В Освенциме появился молодой человек — ему было едва за двадцать, — крепкий, с большими черными усами, в белоснежной рубашке с закатанными рукавами. Он ходил чудесной походкой свободного человека. По его настоянию созвали собрание под открытым небом.

— Я Бар Дрор, Шимшон Бар Дрор, — громко сказал он.