Иван Савич Поджабрин   ::   Гончаров Иван Александрович

- А что стоят?

- Десять рублей, то есть три целковых по-нынешнему.

- Стало быть, десять с полтиной? - примолвила она, - как дороги здесь в мире все удовольствия!

- Зато прекрепкие: вымоют платок, всё еще пахнет. Позволите прислать на пробу скляночку?

- Помилуйте... я так спросила... из любопытства... не подумайте...

- Ничего-с! я вам завтра пришлю. Вы меня обидите, если откажетесь принять такую безделицу.

- Ах да! - сказала она, - вы подарили моей племяннице брошку; я ношу ее, видите?

- Очень приятно, - только мне совестно: это слишком недостойно украшать такую грудь... Если б я знал...

- Чем же вы еще занимаетесь?

- Бываю в театре.

- В театре? Ах, счастливые! что может быть отраднее театра? блаженство! в театре забываешь всякое горе. Читаете, конечно?

- Да-с, да... разумеется.

- Что же, Пушкина? Ах, Пушкин! "Братья разбойники"! "Кавказский пленник"! бедная Зарема, как она страдала! а Гирей - какой изверг!

- Нет-с, я читаю больше философические книги.

- А! какие же? одолжите мне: я никогда не видала философических книг.

- Сочинения Гомера, Ломоносова, "Энциклопедический лексикон"... сказал он, - вы не станете читать... вам покажется скучно...

- Это, верно, кто-нибудь из них сказал, что жизнь коротка?

- Да-с.

- Прекрасно сказано!

От этого ученого разговора они перешли к предметам более нежным: заговорили о дружбе, о любви.

- Что может быть утешительнее дружбы! - сказала она, подняв глаза кверху.