Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа!   ::   Кунин Владимир

Он вытащил из кармана визитную карточку, протянул ее Василию и сказал:

— Будут пенензы — пришлете… Не будут — я ваши сто семь долларов разбросаю по трем кораблям так, что ни один капитан не заметит! Так что я все равно при своих останусь! Не денервуйте…

— Яцек… — только и смог сказать растроганный Арон.

Вася схватил руку Яцека Штура, стиснул, затряс, что было силы.

— Слухайте, хлопаки! — горячо заговорил Штур и от собственного благородства у него даже слезы блеснули в глазах.

— А цо я не вем як ченько выезжать зо властнегу краю?! Вшистко поментам!.. На то мы и славяне…

— Я не славянин. Я — еврей, — застенчиво уточнил Арон.

— Ты — еврей?! — рассмеялся Штур. — Ты посмотри на себя в зеркало! Ты хоть раз в жизни был в синагоге?!

— Нет, — признался Арон.

— Ну, так заткнись!.. — закричал Штур. — До видзенья, хлопаки. И дай вам Бог сченьстя!..



КАК НЕ СЛЕДУЕТ ОТКРЫВАТЬ КОНСЕРВЫ



Многострадальный «Опричник» с не менее многострадальным экипажем покидал неприветливые воды Стамбула и, сильно накренившись, под всеми парусами входил в открытое Мраморное море.

Справа, в утренней дымке еще проглядывали берега Турции, но слева и впереди уже была видна только вода, вода, вода…

На флагштоке, сооруженном из старой швабры для мытья палубы, трепетал на ветру и нахально сверкал на солнце новый флаг «Опричника» — зеленая шелковая шаль с золотым драконом, впопыхах забытая маленькой портовой проституткой в ночь любви и сражения!

Василий стоял за штурвалом, посматривал на компас и выглядел уверенно, что и подумать было нельзя, что еще две недели тому назад он впервые увидел море.

Обложившись картами и лоциями, в каюте сидел Арон и что-то писал в большую бухгалтерскую книгу.