Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа!   ::   Кунин Владимир

 — Мне их даже немножко жалко…



КАК ВОЗНИКАЮТ БУНТЫ НА КОРАБЛЕ



А потом, на смену бурным вчечатлениям и событиям, пришло тоскливое, выматывающее, однообразное плавание — без берегов, без островов, без лагун, без заходов в чужие бухты и порты, без единого нового человеческого лица…

В ушах — томительный, ни на секунду не прекращающийся скрип снастей, комариный писк ветра в такелаже, редкое похлопывание парусов, негромкий, надоедливый плеск маленьких, частых волн о борта яхты…

Вокруг только одна вода и вода — то зеленая, то синяя, то серая, то черно-фиолетовая…

А над головой — слепящее солнце, коварное солнце, страшное солнце!..

Видишь только свет его, но под свежим морским ветром не чувствуешь его разящих лучей. Зато к вечеру все тело горит, голова раскалывается, лохмотьями слезает со спины и плеч сожженная кожа, к груди не притронуться…

В ночи холодным светом посверкивают тысячи и тысячи звезд.

Сон свободного от вахты тяжек и удушлив. И короток. Невероятно короток! Только уронил многопудовую голову на жесткую, постоянно влажную подушку, как из кокпита несется:

— Эй! Подъем!.. Ветер переменился. Вылезай, мать твою! Берись за паруса!…

А поспал человек всего лишь двадцать минут, не больше…

Матерясь, вылезает из каюты, спит на ходу, но уже тянет шкоты, вяжет узлы на утках, крутит рукоятки лебедок…

Только лег, только прикрыл глаза, — снова крик:

— Проснись!.. Проснись же, тебе говорят!

— Ну, что?.. Что еще?.. — чуть не плачет «отдыхающий».

— Я курс изменил. Нанеси на карту и проставь время! А то опять заблудимся к едрене-фене!..

Зажигается свет в каюте, расстилается на столе карта. Глаза закрываются, ничего не видят, пальцы не держат карандаш, транспортир…

— Ну, что там у тебя за курс, мать-перемать?..

— Сто тридцать пять!

— Время поворота?

— Два десять!

— Скорость?

— Откуда я знаю?! Рассчитай!

— Ой, мама родная…

Рассчитал, нанес на карту, проставил время и лег.