Из Записок   ::   Нушич Бранислав

Я привлеку его к ответственности, – почему бы и нет? Я, правда, не помню ни одного параграфа, который запрещал бы есть букеты, но ведь он съел залог, съел вексель нашей любви, то есть уничтожил обязательство!

И вот я составляю протокол допроса: «Начато в Пожаревацкой тюрьме, в камере № 11».

– Кто вы и как вас зовут?

Вол молчит. Он молчит, и это молчание приводит меня в бешенство. Кто знает, не было ли здесь настоящего заговора волов?

– Говори же, вол, твое молчание приводит меня в отчаяние, говори! Ты будешь не первая скотина, которая заговорила; ты будешь не первая скотина, которая кое-что поняла. Ведь ослица из Ветхого завета поняла взгляд ангела – посланца божьего и притиснула к стене ногу ехавшего на ней Валаама; ничтожный червь понял глас господний и прогрыз тыкву, выросшую над головой Иона; [11] так пойми же и ты, вол, пойми, речь идет о моей любви, о моей самой святой любви, а точнее говоря, о букете, который в настоящее время находится у тебя в желудке, а когда-то благоухал на ее груди.

Такие убедительные доводы вынудили сивого вола замычать, и я понял, что он согласен отвечать на вопросы.

Итак:

– Кто вы?

– Вол.

– Этого недостаточно; говорите более определенно, кто вы?

– Государственный вол.

– Ваша специальность?

– Вол.

– Этого тоже недостаточно. У нас есть волы есяких специальностей. Говорите точнее?

– Я вожу воду.

– Чем занимаются ваши родители?

– Мать мою постигло несчастье. Кожу ее натянули на барабан, вероятно за неуплату налогов, а с отцом было еще хуже.