Из записок князя Д Нехлюдова, Люцерн   ::   Толстой Лев Николаевич

Если бы в эту минуту я был в Севастополе, я бы с наслаждением бросился колоть и рубить в английскую траншею.

- И отчего вы провели меня с этим господином в эту, а не в ту залу? А? допрашивал я швейцара, ухватив его за руку, с тем чтобы он не ушел от меня. Какое вы имели право по виду решать, что этот господин должен быть в этой, а не в той зале? Разве, кто платит, не все равны в гостиницах? Не только в республике, но во всем мире. Паршивая ваша республика!.. Вот оно равенство! Англичан вы бы не смели провести в эту комнату, тех самых англичан, которые даром слушали этого господина, то есть украли у него каждый по нескольку сантимов, которые должны были дать ему. Как вы смели указать эту залу?

- Та зала заперта, - отвечал швейцар.

- Нет, - закричал я, - неправда, не заперта зала.

- Так вы лучше знаете.

- Знаю, знаю, что вы лжете.

Швейцар повернулся плечом прочь от меня.

- Э! что говорить! - проворчал он.

- Нет, не "что говорить", - закричал я, - а ведите меня сию минуту в залу.

Несмотря на увещанья горбуньи и просьбы певца идти лучше по домам, я потребовал обер-кельнера и пошел в залу вместе с моим собеседником. Обер-кельнер, услыхав мой озлобленный голос и увидав мое взволнованное лицо, не стал спорить и с презрительной учтивостью сказал, что я могу идти, куда мне угодно. Я не мог доказать швейцару его лжи, потому что он скрылся еще прежде, чем я вошел в залу.

Зала была действительно отперта, освещена, и на одном из столов сидели, ужиная, англичанин с дамой.