Из жизни взятое   ::   Коничев Константин Иванович

Всё громче и резче разносились по занесенным снегом полям вологодчины слова никогда не звучавшей здесь песни.

Гей, долиною,

Гей, широкою,

Ко-о-озаки идуть!

По переду Дорошенко,

По переду Дорошенко,

Пид ним коник чёрный,

Чёрный вороной…

Охрименко спрыгнул с саней. Загорелся страстью встать в ряды своих и тоже подхватить.

– Гражданин начальник. Не стерпелось. Держите вожжи. Пешочком подойду. Эх, как здорово поют наши. Да, мы там обживёмся, концерты станем давать. Музыкантов-трубачей заведем. Не место унынию. К чёрту!..

Его басовито грудной голос звучно примкнул к голосам спецпереселенцев.

По середине пан хорунжий,

По середине пан хорунжий,

Веде свое вийско —

Вийско запорожско

Сильно-о-ое дуже!..

«Черти, и в самом деле здорово поют!» – подумал Судаков. А песня лилась в таком темпе, с такими переливами голосов – то в медлительной раскачке, то с нажимом и присвистом, что казалось, будто вольная казачья конница едёт по ковыльной степи после успешного завершения боевой операции.

Замерла песня, и был слышен только скрип снега под ногами и полозьями саней тянувшегося обоза. Но вдруг позади колонны, за обозом, послышалось унылое, похожее на похоронный вой пение киргизов. Судаков не понимал этой песни, но ему казалось, что не в походе годится такое петь, а сидя на войлочной подстилке перед юртой.