JК
Из жизни взятое :: Коничев Константин Иванович
Страница: 287 из 373Человека надо. Правильно?
– Правильно…
Разговор этот мог бы продолжаться без конца. Было о чём Ирин-Мишу поговорить, а Судакову послушать. Особенно, когда речь зашла о делах житейских, о женитьбе. Но тут возница, сидевший на облучке, перестал мычать себе под нос бесконечную песню, велел им сойти с розвальней – постоять или идти вперёд, а он должен спуститься около моста на ручей, напоить лошадь.
– И я попью чистой холодянки, – надоумился Ирин-Миш. – Вода тут лесная, ключевая. Сверху промерзает, а внутри бежит-бежит по камням, буль-буль, будто разговаривает. Пойдём, Корень-Вань, послушай музыку ручья. Я всегда в этом месте пью. Ты не пей. Простудишься. Привычка надо…
Ирин-Миш сбежал с отлогого берега. Прилёг ничком на лёд, приник лицом к ручью и жадно стал пить ледяную воду. В изломах тонких, словно стеклянных льдинок, отражаясь, рябилось и без того изрядно изрытое оспой лицо, обветренное и простое, как сама жизнь Ирин-Миша. Около берега держался крепкий желтоватый лёд, узорчатый, как резьба по дереву. Только самые крайние каёмочки, тонкие, хрустящие, закрученные морозом, напоминали серебряную филигрань. А между каёмочками, шурша по камням и звеня по закраинам, стремился прозрачный, с косматыми сединами ручей.
На шестой день езды от Мурашей Судаков с Ирин-Мишем добрались до Сыктывкара – областного центра автономной области Коми. Тогда она ещё не была республикой.
– Правильно…
Разговор этот мог бы продолжаться без конца. Было о чём Ирин-Мишу поговорить, а Судакову послушать. Особенно, когда речь зашла о делах житейских, о женитьбе. Но тут возница, сидевший на облучке, перестал мычать себе под нос бесконечную песню, велел им сойти с розвальней – постоять или идти вперёд, а он должен спуститься около моста на ручей, напоить лошадь.
– И я попью чистой холодянки, – надоумился Ирин-Миш. – Вода тут лесная, ключевая. Сверху промерзает, а внутри бежит-бежит по камням, буль-буль, будто разговаривает. Пойдём, Корень-Вань, послушай музыку ручья. Я всегда в этом месте пью. Ты не пей. Простудишься. Привычка надо…
Ирин-Миш сбежал с отлогого берега. Прилёг ничком на лёд, приник лицом к ручью и жадно стал пить ледяную воду. В изломах тонких, словно стеклянных льдинок, отражаясь, рябилось и без того изрядно изрытое оспой лицо, обветренное и простое, как сама жизнь Ирин-Миша. Около берега держался крепкий желтоватый лёд, узорчатый, как резьба по дереву. Только самые крайние каёмочки, тонкие, хрустящие, закрученные морозом, напоминали серебряную филигрань. А между каёмочками, шурша по камням и звеня по закраинам, стремился прозрачный, с косматыми сединами ручей.
На шестой день езды от Мурашей Судаков с Ирин-Мишем добрались до Сыктывкара – областного центра автономной области Коми. Тогда она ещё не была республикой.