Избранное в 2-х томах (Том 1, Повести и рассказы)   ::   Друцэ Ион

Толстой слушает, и даже в эти минуты счастья и блаженства его дух мечется и мысль работает: "Как удивительно умирал Сократ! Он говорил своим ученикам, что ему неведомо, что будет после его смерти. Сам вымылся, чтобы не заставить другого человека омывать его тело. Очень трогательно. Сегодня я тоже весь день думаю о своих похоронах. Хотелось бы скромно и достойно покинуть этот мир и вернуться в свою родную глину, из которой все мы созданы, вернуться в вечный покой, вернуться на круги своя".

Когда фортепьяно утихло, вошел Гольденвейзер.

- Ну как, Лев Николаевич? Выиграли?

Толстой встал и молча поцеловал его. Александр Борисович смутился и тоже поцеловал его в висок. После чего Лев Николаевич вытирал украдкой глаза, а Гольденвейзер оправдывался:

- Если бы я знал, что вы слушаете, сыграл бы и получше, а то я так, для себя...

Толстой, подняв руку, прервал его:

- Вот это и есть высшая ступень творчества, когда человек не для кого-то, а так, для себя, пишет или играет... - И после некоторого раздумья сказал: - Я часто думаю по ночам, что будет с нашим миром в двадцатом, в двадцать первом веке... Иногда я вижу все в мрачном свете, другой раз - как будто мрак рассеивается. Но основной вопрос - куда и зачем, - он так и висит, и, не вдаваясь в его существо, я должен сказать, что вся эта цивилизация, если к тому дело пойдет, пусть летит в бездонную пропасть небытия, только музыки вот жалко очень...