Избранное в 2-х томах (Том 1, Повести и рассказы)   ::   Друцэ Ион

Когда молчишь - молчит и она, когда заговоришь - она слушает, а что узнала - никому не проболтает"; "Ее все время подмывало выкинуть нечто необычное, и она то игриво, будто с испугу, бросалась в сторону, то останавливалась у пересохшей речки и с большой мудростью выбирала место перехода, то пряталась в сумерках подсолнечного массива и, притаившись, дремала в прохладной духоте, дожидаясь путников"; "Ведет в деревню исхоженная за долгие годы, по-деревенски верткая тропинка".

С разными именами деревень встречаемся мы в произведениях писателя, что в числе "тридцати деревень" Сорокской степи "то ли... бежали куда, то ли прибежали откуда-то и вдруг, увидев степь, замерли, да так и стоят". Но все они, в сущности, одно и то же село. И не вследствие какой-то их однообразной схожести (уж в чем-чем, а в игре воображения автору не откажешь!), а в силу той их символической обобщенности, когда, выражаясь словами Друцэ, сказанными в отношении "Капли росы" В. Солоухина, автор показывает "нам самое дорогое... в его жизни, свою родную деревню" *, когда в ней воплощается "частица земли, согретая... прадедами и переданная тебе", без которой, может, "весь земной шар - одна сырая глина..."

*Друцэ Ион. В гостях у Солоухиных. - Дружба народов, 1960, № 7, с. 252.

Наиболее впечатляюще обрисована эта деревня в новой редакции романа "Бремя нашей доброты", где от страницы к странице Чутура обрастает своеобычными национальными приметами, где от главы к главе она все больше обретает обобщенное звучание.

Автор менее всего озабочен описанием внешнего облика Чутуры - ее улочек, проулков, дворов и т. п. Из всех возможных примет писатель отобрал для нее наиболее общие: церквушку, колодцы на перекрестках, глинобитные завалинки, плетеные калитки и, может быть, еще два-три штриха.