Избранные новеллы   ::   Борген Юхан

В том коротком письме говорилось о смерти - листок сейчас стоит у него перед глазами, сейчас, когда он, задыхаясь, мчится домой со стремительностью, с уверенностью ясновидца. Это письмо - вопль о помощи, стон ребенка, призывающего к себе на помощь взрослого друга; стон, который звучит в словах, в слогах, нелепо перепутанных; это стон смерти, той смерти, что застила ребенку свет, став для него формой существования, жизни, сведенной к ожиданию рокового исхода, единственного, что не обманет, - близкой гибели. Все умерли вокруг, и смерть уже не витала над ним смутной угрозой, а стала непреложностью - единственной непреложностью в этом мире. А все же в этом вопле о помощи, в письме этом звучал вопрос - в памяти о надежде, которую связывал мальчик с некогда мирным Севером, где люди не умирали, а жили, были полны жизни непостижимой, неохватной формы существования для девятилетнего мальчика, беспросветно окруженного смертью: смертью отца, смертью матери, смертью дяди и тети, смертью всех близких, о которых говорили, что они умерли, называя или не называя их поименно, а не то вдруг смолкая на полуслове "из жалости к ребенку" - ребенку, который все понимал лучше всякого взрослого и все обобщал в безграничной игре фантазии, неуемного воображения: жизнь невозможна без смерти, жизнь и смерть - два лика одного и того же. И вдруг этот вопль о помощи и последний вопрос к далекому "дяде": "Дядя, ты жив? Ты не умер?" И последние слова письма: "Только бы ты был жив".

Растерянно сидит он за большим письменным столом, перед ним - листок бумаги с неразборчивыми каракулями.