Я - не Я   ::   Слаповский Алексей

Они медленно раскачивались, он обнимал её за плечи и говорил обо всём на свете, а в сущности — всё об одном, всё об одном… И милиционер опять оглядывается на алкоголика, то ли жалея его, то ли чувствуя своё превосходство истинного человека, которому есть что вспомнить в такую ночь, есть о чём и помечтать — о Тоне, например, с которой, конечно, не покатаешься на качелях на виду у всех, но как славно приходить к ней предутренней порой, стучать условным стуком в окно, и тут же, буквально в ту же самую секундочку слышать свежее: «Кто? Кто?» — и немного попугать её, играя, изменить голос и сказать басом: «Храпишь, хозяйка, а дом горит!» Хороша жизнь, если не испохабить её, как этот бедолага, который придёт сейчас в свой срамной грязный угол к сожительнице. Фуфачёва и в вытрезвитель-то давно не забирают, потому что корысть с него невелика, до него и дотронуться-то можно разве что только ногой, и то потом сапоги чисть…

Милиционер привёл Неделина к ветхому кирпичному дому, они вошли в тёмный подъезд, милиционер пинком открыл дверь, у которой не было замка — или он был сломан, — и крикнул:

Встречай Фуфачёва, Любка Яковлевна!

Он тронул Неделина сапогом: двигай! Хотел дать пинка напоследок, но передумал: очень уж лирическое настроение. Вздохнул, плюнул с омерзением и ушёл.

Затхлые запахи, в которых было что-то совершенно незнакомое, новое для Неделина, ударили ему в нос.

Ничего! — сказал он себе. Это тебе и нужно — для последней черты, для последнего итога.