Ягодные места   ::   Евтушенко Евгений Александрович

— Часики, ваше благородие…

— Пожалуйста, — сказал Циолковский и сам достал часы из жилетного кармана. — Павел Буре. Ни разу не чинил. Показать, как заводятся?

Оборванец, уже державший в руках часы, изумленно разинул рот от такой вежливости, с обалделой вопросительностью обращаясь глазами к главарю. У того в затуманенном взгляде проблеснуло узнавание.

— Да какое же это благородие… Это Птица…

Так насмешливо называли Циолковского в Калуге.

Главарь сделал повелительный знак глазами, и оборванец извинительно вложил часы в жилетный карман Циолковского. Еще знак — и нож исчез за голенищем. Главарь спросил, снисходительно посмеиваясь:

— Ну что, Птица, когда к звездам полетим? Тебе еще крылышки не обломали?

Оборванцы захихикали.

— Они у меня крепкие, — ответил Циолковский. — А к звездам полетим. Обязательно полетим.

Оборванцы схватились за животы, покатились со смеху.

— Эх вы, стеньки разины липовые… Свою душу, как персидскую княжну, в водке топите… Даже воровать как следует не умеете, — вздохнул Циолковский.

Главарь поугрюмел:

— Но, но, Птица, ты народ не забижай… Народ — он с горя пьет…

Циолковский начал сердиться:

— От горя думать надо, а не пить. Ты что — думаешь, я не народ, а народ только те, кто по канавам валяются? Лучше бы вы у меня часы украли, а то время крадете…

— Поосторожней, Птица… — пробурчал главарь, и при перемене его интонации рука одного из оборванцев снова нырнула за голенище, к ножу, но остановилась под взглядом главаря.