Ягодные места   ::   Евтушенко Евгений Александрович

— Где она?! — затряс он головой так, что тюбетейка сдвинулась на ухо.

— Я вас прошу не нервировать мать. Это отражается на молоке, — забормотал врач, но повел Тихона Тихоновича в больницу.

— Старый козел, — возмущенно всплеснула руками кладовщица.

— Знаю я эту Ксюту — психованная… — меланхолически заметил Гриша, но кладовщица оборвала его в приступе женской солидарности:

— Все вы таки, все… Сначала соблазните, а потом — ваше дело не рожать, поскорее убежать. А нас психованными называете…

— Да только как это он ухитрился? — размышлял Гриша. — Мы ведь вместе в той избе стояли, и ничо такого за Тихон Тихоновичем не замечалось. К продавщице в сельпо — это они, бывало, захаживали, а насчет Ксюты — ни-ни. Правда, однажды…

— Чо однажды?

— Сказал он мне по-строгому: «Ты, Гришка, девку не трожь — она еще мал а я»,

— Ну а ты?

— А я чо? У меня делов без ее хватало.

— Знаю я твои дела… Так, по-твоему, Тихон Тихонович ее для себя берегли?

— Я этого не говорил. А теперь похоже.

— А мне теперь совсем не похоже, — пристально посмотрела на него кладовщица. — Тихон Тихонович — они все же люди солидные, с понятием. Уж не ты ли папаша?

— Я папаша, я, — разозлился Гриша. — Вон видишь белобрысенького, палец сосет у забора, — мой. Вон видишь, чернявенький на велосипеде катит, — мой. Все родилки, все ясли, все детсады, все детдома нашего великого Советского Союза моей продукцией набиты. Ты сама психованная.