Язык, который ненавидит   ::   Снегов Сеpгей Александpович

Четыре уродливых диких лица распахивали на меня горящие глаза, десятки невидимых в полумраке ушей ловили слова. У сиплого отвисла нижняя губа, слюна текла на подбородок, он не замечал, он бродил по туманной пустоши, спасался от чудовищной, светящейся во тьме собаки, падал под ее зубами. Он был покорен и опьянен.

И тогда я понял с ликованием, что здесь, на этапе, в вонючей камере, совсем по-иному осуществилось то, о чем недавно философствовал старик. Можно, можно властвовать словами над душами людей - радовать, а не клеймить, возвышать, а не губить. И это пустяки, что не я придумал ночную пустошь, затянутую туманом, что не мое воображение породило ужасную собаку. Десять лет тюремного заключения еще не граница жизни. Он придет этот час страстное, негодующее, влюбленное слово поднимется надо всем. Нет, не четыре тупых уголовника - весь мир, опутанный, как сетями, магией слов, ставших плотью и действием, будет вслушиваться, будет страдать от их силы, возмущаться и ликовать...

Со звоном распахнулось дверное окошко. Грозная рожа коридорного вертухая просунулась в отверстие.

- А ну кончай базар!

Уголовники заторопились на свои места.

- Завтра даванешь дальше! - прошептал сиплый. - Как у тебя насчет жратвы? Все достанем! С нами не пропадешь, понял!

- А у меня все есть, - ответил я с горькой гордостью.