Язык, который ненавидит   ::   Снегов Сеpгей Александpович

Женщины различались по виду сильней, большинство сразу выдавали себя - хриплыми голосами, подведенными глазами, вызывающим взглядом, - но попадались и явная "пятьдесят восьмая": интеллигентные лица, городская одежда, еще не смененная на лагерную. Я искал знакомых, переходя от барака к бараку, но они либо терялись в толпе, либо куда-то зашли. Я читал надписи на бараках: "Амбулатория", "Культурно-воспитательная часть - КВЧ", "Учетно-распределительный отдел УРО", "Канцелярия", "Вещевая каптерка", "Ларек", "Штрафной изолятор - ШИЗО". Надписи свидетельствовали, что во втором лаготделении царствует не хаос, а дисциплина и режим.

Наконец я встретил двух знакомых. Хандомиров с Прохоровым несли в руках консервные банки и папиросы.

- Роскошь! - объявил сияющий Хандомиров. - Не ларек, а подлинный магазин. Любой товар за наличные. Купил три банки варенья из лепестков розы, пачку галет. Есть и твердая колбаса, и сливочное масло по шестнадцати рубчиков кило.

- Почему же не купили масла и колбасы?

Хандомиров вздохнул, а Прохоров рассмеялся.

- Жирно - сразу и масло, и колбасу. Во-первых, бумажек нехватка. А во-вторых, надо где-то какое-то заиметь разрешение на ларек, если захотелось колбаски. Как у тебя с рублями, Сергей?

- Никак. Ни единой копейки в кармане.

- Бери взаймы банку варенья, потом вернешь - и не сладкими лепестками, а чем-нибудь посущественней. Идем пить кипяток с изысканными сладостями.

Мы воротились в барак и истребили все сладостные банки.